| |
Лишь
за тебя молился я, молясь, с тобою слился я.
Свою молитву и мольбу облечь в стихи решился я.
О
редкой красоты кристалл, любовь моя, Сахипджамал!
Ведь я тобою бредить стал, спокойствия лишился я.
Не
прячься же, моя мечта, явись, раскрой свои уста,
Роняя жемчуг изо рта, чтоб речью насладился я.
Ты
- словно золотистый плод, твоя краса мне сердце жжет,
Нет сил терпеть разлуки гнет, уж очень истомился я!
------------
О
дивный клад мой золотой! Как ты - красавицы такой
Ни в глуби сел я не нашел, ни в сутолоке городской.
Очарованием
для глаз ты кажешься мне в этот час.
Клянусь всевышним, мой рассказ - не слух, рожденный
болтовней!
В
Парау всех прелестней ты, для сердца всех чудесней ты,
В беседе льешься песней ты, твой взор слепит своей красой.
Тебя
лишь рай взлелеять мог, мне в сердце впился твой клинок,
Ты - предрассветный ветерок в долинах и в дали степной.
Из-за
тебя и для тебя; на тропах плача и скорбя,
Среди колючек и репья ходил в Парау я порой.
Зачем
ты снега холодней? Как терпит сердце столько дней ?
Нет, слава красоты твоей пусть обойдет весь шар земной!
Рассказ
о том, как я горю, как жизнь свою тебе дарю,
Все, что пишу и говорю, пусть обойдет весь шар земной!
И
то, что нет во мне стыда, что я опутан навсегда, -
Пускай до страшного суда не меркнет в памяти людской.
Сахипджамал,
истлеешь ты, но станешь мерой красоты:
Звук имени, твои черты не сгинут в памяти людской.
Не
веришь, озорница, мне... Тоскуют двое по весне,
Влюбленный - в дальней стороне, любимая - в своей родной...
Они
друг друга видят в снах, они друг друга ждут впотьмах,
Друг друга двое - в двух краях - томясь, зовут "своей
душой".
Два
края - наши то края... Душа ты, душенька моя,
Какие замыслы тая, молчишь ты нынешней зимой?
Я
дам тебе один совет: не обесцень себя, мой свет!
В невежде-муже смысла нет, зря только век загубишь свой.
Всю
жизнь - и летом, и зимой - работать будешь день-деньской,
И, обескровлено тоской, увянет сердце, иссыхая.
Закутав
голову тряпьем, ты будешь жито жать серпом,
А попадется хлеб с репьем - в кровь раздерет колючка
злая.
"Ты
будешь вся в поту, и пот по бедрам наземь потечет,
Тебя, как стебель, подсечет недуг, трясучка огневая.
Коль
мужика возьмешь в мужья, в слезах пройдет вся жизнь
твоя,
Лишишься вольного житья, ярмо на шею надевая.
Помещика
рука тяжка - он держит в рабстве мужика,
Оброк дерет, и пятака рабу за труд не оставляя.
И
будешь ты ходить в лаптях, и жить в грязи, и вечный
страх
Тебя сгноит, затопчет в прах, и стыд убьет тебя, родная.
И
так всю жизнь, и так везде, всегда в беде, всегда в
труде,
Всегда в безвыходной нужде, порой жестоко голодая...
У
рыбака, вот, говорят, пустой желудок, мокрый зад,
А ходит он все дни подряд на лов, удачу выжидая!..
------------
Мне
снилось: я пришел в твой край и птичку застрелил...
3ачем?
Из-за красавицы моей покой я потерял совсем.
Все
люди, без различья лет, едят и пьют, - им горя нет;
Мне ж опостылел белый свет - лежу пластом, не пью, не
ем...
А
я ведь думал к вам пойти, с тобою встретиться в пути,
В объятьях сжать и унести, в мечтах уже владел я всем!
Нет,
зря топтал я пыль дорог, писал, молил... "Твой
путь далек,
А ты блуждаешь, дурачок!" - я говорил себе меж
тем.
Тоска
мутит рассудок мой. О милая, объят я тьмой,
К тебе дороги нет прямой, увы, вернулся я ни с чем...
Ты
и умна и хороша, ты схожа с нежным соловьем,
И гибкость гурии небес - в любом движении твоем.
Люблю
тебя, мой соловей, я рвусь к тебе сквозь даль полей.
Тысячелетия длинней год без тебя в томленье злом!
Влюбленные
- вот наша суть. Проходят письма долгий путь,
Чтоб наши имена сомкнуть. И повторяют все кругом:
-
Она любима, он - влюблен, она грустит, томится он.
И двух сердец не смолкнет стон, пока не будем мы вдвоем.
Зря
обижаешься, дружок! 3ачем, кляня суровый рок,
Терзаться, словно Сак и Сок, застигнутые колдовством?
Все
врозь, бедняги, слезы льют - Сак плачет там, Сок плачет
тут,
Не сбросить им волшебных пут, и не увидеться тайком.
Один
протяжно кличет: "Сак!" - так жалобно, печально
так.
В другом источник слез иссяк, он стонет: "Сок!"
.- в лесу густом.
Их
плач звучит и в наши дни… Скажу я: боже сохрани
Нам стать такими, как они, тогда беду не обойдем.
Лишь
выйдя замуж за муллу, поймешь: удачней сделки нет.
Жене муллы немало благ сулит и тот и этот свет!
Вся
жизнь твоя - за годом год - в богатой горнице пройдет,
В игре и в ласках, без забот, вдали от всех житейских
бед.
В
нарядах вечером и днем - вчера в одном, теперь в ином...
Жену, украсившую дом, лелеять будет муж-хазрет.
На
ножках ичиги скрипят, сережки жемчугом горят,
Калфак атласный весь наряд венчает, излучая свет.
Тебя
не будут обижать, ты в поле хлеб не будешь жать,
Иль, от жары сомлев, лежать, не смывши пота едкий след.
Когда
ж от игр устанешь ты, соскучившись, увянешь ты,
Повсюду ездить станешь ты, чтоб поглядеть на белый свет...
Храни
ты в тайне мой рассказ, семь поколений мулл у нас,
К нам этот сан - в который раз! - вновь перешел на много
лет.
------------
О
золото мое, мой друг, скажи мне: будешь ли моей?
Иль, может, после стольких мук, не я - другой тебе милей?
Я
знал неверных средь подруг, среди невест, среди супруг,
И содрогаюсь я: а вдруг так жить захочется и ей?
Ты
- золотой мой сладкий плод, тебя возьмет мой жадный
рот,
Но ты мне только наперед: - Согласна! - молви понежней.
Иль
ты одно и то ж раз пять то будешь вправо заплетать,
То будешь влево расплетать,- мол, я мещеряка тупей?!.
------------
О
ветер, облетая свет, ты загляни в ее края!
Пускай услышит мой привет, Сахипджамал, любовь моя.
Скажи:
в Кандале есть хазрет, его страданьям меры нет,
В тебя влюблен он много лет, шепча едва: "Любовь
моя..."
3ачем
ты от него вдали? Ужели в этот край земли
Его стенанья не дошли, его слова "любовь моя"?
Был
на щеках румянец ал - теперь, он побледнел, увял.
Все плачет друг: "Сахипджамал, где ты, жива, любовь
моя?"
Ты
пламя сердца различи. Из глаз его бьют слез ключи.
"Придешь ли, - плачет он в ночи, - Сахипджамал,
любовь моя?"
Просвета
нет в моей судьбе, исхода нет в моей борьбе,
Какая выгода тебе меня так мучить, зло тая?
Ты,
если любишь, - не скрывай! не обижай, о абыстай,
Не разрушай желанный рай, Сахипджамал, любовь моя!
Ты
старшую сестру не жди, ее удача впереди.
Не трогай ран в моей груди, Сахипджамал, любовь моя.
Будь
веткой, будь цветком моим, залетным соловьем моим.
Целебным будь питьем моим, Сахипджамал, любовь моя.
Недели,
месяцы, года, в ночь отдыха и в день труда
Я безраздельно и всегда с тобой одной, любовь моя.
Не
говори: "О мой мулла, вся мукой жизнь его была..."
Чтоб наша жизнь была светла, не плачь, не плачь, любовь
моя.
Не
сострадай, не сожалей, душе от вздохов тяжелей.
Не унывай, но в беге дней - не забывай, любовь моя.
Слезами
горя не залить, не свить разорванную нить,
На то, чтоб жалость возбудить, не уповай, любовь моя.
Но
если, слову изменя, не выйдешь замуж за меня,
Потом не проведешь и дня ты в тишине, любовь моя.
Увы,
по молодости лет сама ты лезешь в омут бед.
Подумай: прав я или нет. Доверься мне, любовь моя.
3десь
о тебе пишу я стих на красных свитках и простых,
Верь, я правдив в речах своих, в коварстве не повинен
я.
Сонет
мой трудно осмеять, - в нем свет ума и благодать,
Его тебе отец и мать не могут дать, любовь моя.
Я
не шучу: разумной будь, не становись на ложный путь,
Дабы, познав утраты суть, всю жизнь страдать, любовь
моя.
Ясна
моих речений вязь, все изложил я, не спросясь,
Ты вникни в этих мыслей связь, чтоб не рыдать, любовь
моя.
Зачем,
когда мы так близки, напрасно гибнуть от тоски,
Твердя, рассудку вопреки, - я, мол, сама себе судья?
В
темнице жизни заперта, твоя увянет красота,
Покинет смех твои уста, и сгинет радость бытия.
Весь
век ты будешь по злобе проклятья слать своей судьбе.
На этом свете я тебе грех не прощу, любовь моя.
Смотри,
мою отвергнешь страсть, - тебя я вечно буду клясть,
И тех моих проклятий власть всю жизнь не даст тебе житья!
Затем
тебя, имей в виду, в загробном мире я найду:
Помучайся, дружок, в аду за то, что мучишь здесь меня!
Не
отвечай мне: "Почему меня клянешь ты, не пойму.
Дивлюсь я гневу твоему, чему ты учишь здесь меня?
Вольна
я в выборе пока: хочу -- пойду за мужика!"
Грозись, будь на словах резка, но не спеши, любовь моя.
Ученого
лишая прав и неуча в супруги взяв,
Пред богом осквернишь свой нрав, - о не греши, любовь
моя!
*
В
Бурнае в оны времена была упрямица одна.
И что ж? Теперь скорбит она все дни и ночи напролет!
Была
она тебя хитрей, и все же "Сгинь, - сказал я ей,
Пусть рок десницею своей тебе ужасный яд пошлет".
Мужлан,
безбожник, сквернослов, муж с нею был жесток, суров.
Ее он мучить был готов из наслаждения, увы.
Он
бил ее и поносил, и, насмехаясь, ей грозил,
И не было у жертвы сил сносить мучения, увы.
От
этих нестерпимых мук, из этих нелюбимых рук,
Бедняжка в лес бежала вдруг, ища спасения, увы.
Но
с понятыми на позор муж приволок ее во двор,
Бил по лицу, бросал в упор ей оскорбления, увы.
Обвив
кулак тугой косой, жену свою - безумец злой!
Кормил он пареной лозой, без сожаления, увы.
Не
сохли раны на боках, светились скулы в синяках,
Ее мечты терпели крах, в том нет сомнения, увы.
И
всякий раз, как смерть бледна, ходила к старосте она,
И жалоба была одна: на избиение, увы.
Распухшие
до красноты глаза слезами залиты...
Смотри, не попади и ты в то положение, увы.
По
сходкам дни и вечера металась зря твоя сестра,
Но потерять пришла пора лишь уважение, увы.
А
муж - все смертным боем бьет! Так мучилась она...
Но вот Записан в книгу был развод без возвращения, увы.
Ей
кровью нос промыл подлец и чуть не надломил крестец,
В Бурнай прогнал он, наконец, одну лишь тень ее, увы.
3абрал
все деньги до гроша, все снял с нее, прогнать спеша...
Надломлена ее душа, она в смятении, увы.
Осталось
у нее дитя, прижала мать его, грустя,
Бредет без пищи и питья в изнеможении, увы.
Мой
маленький, мой золотой, ты остаешься сиротой.
Мы в пламя брошены с тобой, нет избавления, увы..."
Печальны
матери слова, вернулась в отчий дом вдова:
Избита плоть, душа мертва, в ней нет горения, увы.
------------
Тебя, избранница моя, любовь моя нашла сама.
Четвертый год прошел в слезах напрасно... Не бледнеет
тьма!
Четвертый
год. Четвертый год, четвертый, снова мертвый, год!
Душа опять в плену невзгод, и я совсем схожу с ума.
Четвертый
год ушел, погас, а встречи не было у нас,
Хотя б в письме, хотя б на час! Но встречи нет, и ты
немa...
Тоской
по милой я сражен, ужасной силой я сражен,
Той страсти пылом я сожжен. Нет, без тебя весь мир --
тюрьма!
О
горе мне! Тоской объят, уж я писал тебе стократ,
А дело не идет на лад, -- не шлешь ты мне в ответ письма.
Как
мне найти, душа моя, к тебе пути, душа моя?
Тьму освети, душа, моя, пошли мне яркий свет письма!
Писал
тебе я много раз, не знаю, что сгубило нас:
Пришло ль письмо в недобрый час, иль затерялся след
письма?
------------
Портрет
ли твой мне заказать? Нагрянуть ли из-за угла,
Похитить мне тебя, чтоб ты усладой глаз моих была?
Бывают
в мире чудеса: молитве вняли небеса,
Раскрылась девушки краса, и ей везде гремит хвала.
О,
как попал я в твой улов? По магии ль вещей и слов,
Связала ль сорок ты узлов, иль зелье в кушанье влила?
Скрывал
я в глуби сердца сны моей любви, моей весны;
Теперь, узы, разглашены мои сердечные дела.
Тебе
послал я много строк, у них "Мухаммедии" слог,
Так первый начал я листок: "О девушка, как ты мила!.."
Не
любишь ты, и потому опять не повезло письму...
Или посланцу моему ты просто по щеке дала?
3ачем
же драться? Лучше ты прочти любовные листы...
Сахипджамал, мои мечты людской молве ты предала!
Слова,
что лавы горячей, читай, учи в тиши ночей,
И станет смысл моих речей ясней прозрачного стекла.
Мне
странно, что мое перо так стало зрело и остро,
Что тайна, скрытая хитро, через него до всех дошла.
------------
Кого б найти, чтобы мою он повидал Сахипджамал,
Ей об отчаянье моем, и о любви моей сказал?
Едва
красавица моя очам представится, маня,
В груди прибавится огня... О, как запас терпенья мал!
Не
стал бы ждать я по часам; дошел бы до Парау сам,
Нацеловался б вволю там я со своей Сахипджамал.
-
Моя душа! - скажу ли ей, - ты хороша! - скажу ли ей.
Смогу ли я к груди своей прижать тесней Сахипджамал?
Скажи
- влюбленная чета соединится ли, чиста,
Глаза в глаза, к устам уста, чтоб друга друг в объятьях
сжал?
Чем
так, в томительной тоске, от милой чахнуть вдалеке,
Ты б, словно птица, налегке слетал скорей к Сахипджамал!
Окончен
был бы долгий путь, и сердце к сердцу, к груди грудь,
Могли бы, наконец, прильнуть, была б нежней Сахипджамал.
Объятья
были б горячи, текли бы речи, как ручьи,
И засияли бы лучи в очах твоей Сахипджамал.
*
Так
матери своей должна Сахипджамал сказать моя:
- Меня ты выдай за муллу, так суждено, о мать моя!
Не
на засол, не на убой я предназначена судьбой,
Ведь буду отдана тобой я все равно о мать моя!
Не
обрекай же на позор, впуская неуча в наш двор,
Чтоб не лежало с этих пор на мне пятно, о мать моя!
Попробуй
он меня задень рукою грубой, как кетмень,
Умру я лучше в тот же день, мне все равно, о мать моя!
Мулла
абзый - любви родник, благочестив его язык.
Он письма мне писать привык уже давно, о мать моя!
Отрывок
Об
этой слышали любви Казань, Ижевск, Симбирск, Уфа.
Печальной славою ее здесь дышит каждая строфа.
Об
этой слышали любви Саратов, Нижний - и навек
Баиты звучные о ней запомнит каждый человек.
Об
этой слышали любви Самара, Сызрань, Жигули,
И как Юсуф и Зулейха, в мир наши имена вошли.
Об
этой слышали любви Буинск, Сарапул, Тетюши,
Прославилась Сахипджамал, как образ любящей души.
Об
этой слышали любви Курмыш, Малмыж и Мамадыш;
Везде баиты о любви шумят, как над рекой камыш.
Об
этой слышали любви в краю обоих Черемшан,
Узнали там Сахипджамал: прекрасен лик и гибок стан.
Об
этой слышали любви и Оренбург, и Каргалы.
Шумят купцы и мужики, медвежьи пробудив углы.
Об
этой слышали любви станиц уральских казаки,
И Белебей... На пристанях о ней болтают бурлаки.
Об
этой слышали любви ногайцы, к Юрьеву спеша,
Баитов страстных красота для старших тоже хороша.
Об
этой слышали любви Хвалынск, Свияжск - по всей стране!
Читай баиты о любви с "Мухаммедией" наравне.
|