Гаяз Исхаки: борьба и верность

Мои первые впечатления от творчества выдающегося булгарского писателя Гаяза (Мухаммед Гаяза) Исхаки относятся к раннему детству. Очень хорошо помню, как бабушка читала мне вслух его рассказ «Бай углы» (Байский сын), уже тогда удививший неожиданной откровенностью и очень сочным народным языком. Затем я узнал ( опять же от моей незабвенной бабушки) и о некоторых других произведениях автора, хранившихся в ее личной библиотеке. Тогда я и не подозревал, что Гаяз Исхаки был запрещенным писателем, публичное упоминание  даже имени которого в СССР не допускалось. Однако, всему рано или поздно приходит конец. И действительно, настало то время, когда произведения запрещенных ранее авторов стали доступны для читателей нового поколения булгарского народа. Не могу, однако, не сказать с сожалением и о том, что это новое поколение в большинстве своем все-таки не проявило к Исхаки, Садри Максуди (1879 —1957), Хади Атласи (1876 —1938) и другим "врагам народа" настоящего, неподдельного интереса. Я сужу об этом хотя бы потому, что первые книги 15-томного собрания сочинений Исхаки до сих пор пылятся на полках магазинов, а его пьесы, за исключением "Зулейхи" и «Жан Баевича», практически не ставятся в национальных театрах…

Но вернемся к Гаязу Исхаки. Писатель родился 10 февраля (по старому стилю) 1878 года в деревне Яуширма Чистопольского уезда Казанской губернии в семье муллы. Прошел этапы образования, традиционные для булгар — сначала в родном ауле, потом в медресе Чистополя, наконец, в одном из самых известных медресе Казани — "Куль буе". Значительным событием в жизни Исхаки было поступление в Татарскую учительскую школу (1898), где он знакомится с шедеврами русской литературной классики, и, вообще, с феноменом русской и западной культуры. Несомненно, эта культура оставляет в душе Гаяза глубокий след, но, никоим образом не меняет, да и не может изменить шкалу ценностей, уже сложившуюся к тому времени, где на первом месте стоит идея национального прогресса.

К концу XIX века относятся первые литературные опыты Исхаки: рассказы "В учении счастье", "Вышивальщица" и др. В них еще много назидательности, хотя реалии настоящей, а не "романной" жизни высвечены молодым авторам очень хорошо. Для того периода назидательность, воспитательный аспект имели, впрочем, очевидное значение как творческий метод, использующий в качестве главного оружия противопоставление добра злу, счастья — несчастью, "хороших" персонажей — "порочным".

Книга "Вырождение двести лет спустя" (Ике йоз елдан сон инкыйраз), написанная в 1902 году (заключение — в 1903г.) и напечатанная через 2 года в значительно усеченном царской цензурой виде, совершенно четко обозначила роль Гаяза Исхаки в булгарской литературе. Собратья по перу и критики признали за ним право занимать одно из самых почетных мест в негласной "табели о рангах" булгарской культуры. Джамал Валиди (1887 — 1932), Газиз Губайдуллин (1887 — 1938), Махмуд Галяу (1886 —1938) и другие в своих рецензиях на повесть очень высоко оценивают ее. Хорошо отзывается об антиутопии Исхаки и известный ученый Н. Ашмарин (1870 —1933). Габдулла Тукай (1886 —1913), выдающийся мастер поэтического слова, большой специалист по ритмике булгарского стиха, и в то же время неустойчивый в своих идейных пристрастиях (что в первую голову, определялось средой, в которой он вращался и, во вторую — поверхностными знаниями о политических движениях), посвящает "Вырождению" стихотворение под названием "Кем ул?" (Кто он?, 1907), в котором, по существу, называет Исхаки человеком, совершившим настоящий переворот в булгарской литературе. Естественно, что в советское (доперестроечное) время стихотворение ни разу не публиковалось. Любопытная деталь: когда оно, наконец, стараниями Ибрагима Нуруллина, было напечатано, лишь одна строка в нем оказалась не по зубам маститому ученому. Впрочем, после публикации никто и не собирался приходить на помощь профессору в расшифровке "таинственной" строки. На булгарском "тюрки" оно звучит так: "Татар" лафзын "тотара" кальб эден ул", а на русский переводится следующим образом: «Это он показал, что слово "татарин" (в данном случае, вообще все "татарское") является равносильным слову "преграда" (помеха)». В буквальном переводе: "Это он превратил слово "татар" в "тотар" (т. е. помеха, преграда, если же продолжить семантические поиски, то слово "тотар" имело еще и значение "припадок, приступ", однако, очевиден именно первый смысл).

Анализ "Инкыйраза" с литературной точки зрения не является целью данной статьи. Укажу лишь на некоторые аспекты, которые, по-моему мнению, являются определяющими в книге. Во-первых, "Вырождение" по жанру — антиутопия, и Исхаки был первым (и едва ли не последним), кто ввел его в булгарскую литературу. Отдельные замечания некоторых современных исследователей творчества писателя о том, что повесть не во всем соответствует жанру антиутопии, не меняют общей картины. Возможно, именно эта жанровая новизна, конечно же, вкупе с очень жестким, беспощадным языком привлекла к "Инкыйраз"у такое внимание современников.

Далее, автор обнаруживает довольно хорошее знание истории, естественно, для своего времени и своего возраста (Исхаки написал "Вырождение" в двадцатичетырехлетнем возрасте). Не случайно, что главный герой повести носит имя Джагфар. Хорошо известно, что так звали одного из булгарских правителей — Алмуша, бывшего маликом (государем) Булгарии в первой четверти Х века (895 —925). О том, что молодой Исхаки знал, по крайней мере, о посольстве 922г., прибывшего в Булгарию из столицы Арабского халифата Багдада, говорит и то, что он использует в тексте слово "бельгевар" (у Ибн Фадлана, автора "Записок" о посольстве 922г. оно читается как "балтавар") и предлагает его читателю как эквивалент слову "профессор" ("бельгевар=белегевар" означает "имеющий знания"). Исхаки также упоминает имена таких правителей-чингизидов как Улу Мухаммед (в дальнейшем он напечатает пьесу с одноименным названием) и Узбек, которые сыграли немаловажную роль в истории булгарского народа. Очень хорошо осведомлен Исхаки о более поздней истории периода XIX- первых лет XX веков. Фантасмагорическая, абсурдная картина "кукольной свадьбы" начала XIX века — это не выдумки автора, а отражение действительных событий. Именно образ "кукольной свадьбы" использует автор для уничтожающей характеристики того, что делалось в булгарском обществе. Главная беда, по мнению Исхаки — имитация реальных действий вместо конкретного дела. Все это и обозначатся в повести термином "кукольная свадьба". Сейчас, по прошествии 100 лет после написания "Инкыйраза", мы можем, конечно, говорить, что многое из того, что изображено Исхаки так безжалостно и так жестоко насмешливо, вовсе не было таким по сути. Я имею в виду, в частности, имевшую место во второй половине XIX века сравнительно значительную по масштабам эмиграцию булгар в Турцию или волнения, связанные с переписью населения. Все эти явления были обусловлены рядом очень серьезных причин, недооценивать которые просто нельзя. Тон, выбранный автором в описании этих событий, нужно признать ироничным (как известно, для молодых людей такие душевные качества как жалость и снисходительность не слишком присущи). Исхаки отличался бескомпромиссным характером и в этом он похож на Сардара Ваисзадэ (Ваисов) аль-Булгари (1878-1918), выдающегося борца за национальные и социальные интересы булгарских тюрков.

Произведение Исхаки пронизано духом радикализма, протеста против старых, обветшалых устоев жизни, невосприимчивости к новому, прогрессивному. Эту особенность нашего народа в начале ХХ века хорошо подметил и крупнейший булгарский просветитель и религиозный деятель Ризаэтдин Фахретдин (Риза-казый, 1859 —1936), писавший в своей статье, вышедшей в юбилейном сборнике "Марджани" (1915) о том, что большинство людей противятся новому в силу того, что они слишком консервативны и просто опасаются каких-либо перемен, которые могут поколебать привычный образ жизни.

Стремление Гаяза Исхаки гиперболизировать отжившие, по его мнению, нормы общественной жизни и показать их во всей уродливости вызывалось, конечно, не чем иным, как просто отчаянным, беспредельным желанием видеть свой народ в авангарде процесса строительства нового, более разумного, логичного и справедливого мира. Чем горше лекарство, тем оно действеннее — вот девиз Исхаки. Буквально через три года писатель Шакир Мухаммедов, несомненно, под влиянием жесткого стиля "Вырождения" напишет в одном из номеров журнала "Карчыга" (Ястреб): "Для того, чтобы пробудить кого-либо от забытья невежества, нужно ударить его побольнее и конечно, более предпочтительно здесь использовать наиболее грубый и тяжелый предмет".

Интересно, что начинающий писатель искренне верит в пользу современной цивилизации и ратует за ее развитие в дальнейшем. Заметим, что для русской творческой интеллигенции цивилизация даже XIX века уже представлялась разрушительной. У Александра Блока люди XIX века — рабы цивилизации, запуганные ею и потерявшие человеческий облик. От такой точки зрения Исхаки, представитель только нарождающегося булгарского гражданского общества, весьма далек и это естественно: слишком велика разница между культурами и рано говорить о пороках прогресса, не вкусив еще достаточно его плодов. И опять нельзя не сопоставить здесь выдающегося булгарского писателя с самым видным руководителем булгарского национально-освободительного движения. В письмах и публицистике Сардара Ваисова часто встречается известное выражение "Аль-хакку марр" (Истина горька). В связи с этим вовсе не случайной кажется встреча двух народных лидеров в 1916г. в Москве, в редакции газеты "Сюз" (Слово). Сардар тогда воспользовался редкой возможностью совершить поездку по России и посетил сразу нескольких булгарских корифеев и, в первую очередь, Исхаки. Они имели продолжительную беседу и, по словам Сардара, Исхаки согласился с ним во всем. И это значит — во всем, что касается борьбы булгарского народа за социальное и национальное освобождение. Наверняка, были и какие-то пункты, по которым взгляды двух подвижников духа и расходились, но они вряд ли имели существенное значение. Вполне вероятно, что Сардар и Гаяз встречались и ранее, однако пока мы имеем лишь одно документально подтвержденное свидетельство.

…Что еще удивляет в "Инкыйраз"е? Поражает точность диагностики начинающим писателем общественных болезней, симптомы которых в самом начале ХХ век уже обозначились, но еще не проявились с достаточной силой. Исхаки пишет об общем кризисе нравственных принципов, на которых зиждилась повседневная жизнь булгар, о пороках благоприобретенных: прелюбодеянии, пьянстве, праздном образе жизни. Он с горечью констатирует факт неверной интерпретации ислама местными теологами, а точнее, гегемонии буквы религиозных канонов над их духом. Подчеркнем, что начало ХХ века по сравнению с современным положением еще очень "целомудренно" в отношении морали и нравственности. Тогда единичных пьяных, неожиданно появлявшихся на сабантуях, тут же брали под руки и отводили в участок, и о таких случаях как вопиющих сообщалось в газете "Тарджеман", столь высоко ценимой Гаязом Исхаки. Спиртное на булгарских свадьбах практически не употреблялось, интимные отношения вне брака были редчайшим явлением. Но тем не менее уже существовали публичные дома, бедность и связанный с этим невероятный для булгарских мусульман феномен вынужденной проституции. Уже нередки были в городах деклассированные элементы, люмпены, а для них нет национальных перегородок и тем более не существует нравственных устоев. Исхаки точно подмечает причину нравственной эрозии: сосредоточение массы бывших крестьян в фабричных казармах, восприятие ими худших сторон городской жизни. Строки автора о масштабах пьянства, поразившего нацию в ХХ веке, написаны будто бы сейчас, с натуры. К сожалению, это предсказание сбылось в полной мере.

Для многих людей, которые в последние 10-15 лет занимались творчеством Гаяза Исхаки и, в частности, книгой "Вырождение через двести лет" поводом для недоуменных вопросов было то обстоятельство, что Исхаки среди причин отсталости нации не указал особо на национальный гнет царизма. Но автор и не ставил перед собой такую задачу. В то же время его фраза о том, что прекращение издания газеты "Тарджеман" было равносильно такому событию в истории булгар как потеря независимости, говорит сама за себя. Учтем, что в конце XIX-XX веков газета "Тарджеман" была единственным (!) периодическим изданием для всех мусульман России и поэтому его значение поистине огромно. Это в 1910-е годы, когда стали формироваться отдельные тюркские литературные языки, для некоторых стало чуть ли не насущной потребностью критиковать "Тарджеман" за его общетюркский язык ( хотя он и был очень близок к булгарскому тюрки) и общетюркское направление. Но это уже было время, когда издавались десятки газет в Булгарском Иле и в других регионах России, населенных тюрко-язычными народами. Таким образом, прекращение издания газеты И.Гаспринского (тогда, в 1902 году, представлявшееся возможностью из разряда фантастических) было бы действительно катастрофой, сравнить с которой Исхаки счел нужным только известные события середины — II половины XVI в. Естественно, что дальше развивать эту тему Исхаки просто не мог по соображением цензурного характера. Да к тому же признаем, что тогда автор затрагивал болевые точки совсем другого характера, исходя из принципа "исправь сначала себя". В дальнейшем взгляды Исхаки на многие проблемы пережили неизбежную эволюцию, но заметим, что даже после февральской революции 1917 года он выступал за "культурно-национальную автономию" в рамках Российского государства, в то время как другая группа булгарских политических деятелей ратовала за федеративное устройство России (такой же точки зрения придерживался и Сардар Ваисов — руководитель "Фирка-и-наджия", первой булгарской политической организации, основанной в 1862г. Бахаэтдином Ваисзадэ аль-Булгари). Впрочем, в последующие годы Гаяз Исхаки встал на более радикальный путь, и особенно это проявилось в его деятельности в эмиграции, ибо он после Октябрьской революции вынужден был покинуть Россию.

Повторю, что Исхаки обогатил жанровую палитру булгарской литературы своей антиутопией. В то же время, "Вырождение" было первым опытом изображения национальной жизни в таком объеме вообще. Подобный глобальный подход, если уж называть вещи своими именами, оказался под силу лишь Исхаки. Многие булгарские авторы в своих произведениях так или иначе писали о судьбах нации, путях ее вывода на столбовую дорогу истории, о просвещенческих проблемах и т.д. Однако никто из них не смог подняться до уровня Гаяза Исхаки в том, что касалось критически важных сторон общественной жизни булгар, до его умения делать глубокие обобщения и восходить до высот столь масштабного взгляда на решение стоявших перед национальной элитой задач. И здесь мы подходим к одному из наиболее принципиальных вопросов, связанных с "Вырождением…".

Удивительно, но исследования либо комментарии современных авторов к книге содержат практически все в плане анализа общелитературных, языковых, сюжетных, методологических и других вопросов. Лишь одно постоянно ускользает из поля внимания как специалистов, так и дилетантов. И даже трудно сказать, в какой степени проявляется здесь преднамеренность, тенденциозность или просто нежелание обострять "скользкую" тему. А она сводится к следующему — Гаяз Исхаки пишет в книге не просто о своем, так любимом им, несмотря ни на что, народе, а именно о булгарах. Между тем, литературные и окололитературные "специалисты" со странным упорством говорят о том, что «Инкыйраз» посвящен "татарскому" (?) народу. Но разве не Исхаки в двух местах (вступление и речь Джагфара) специально объясняет читателю о чем, точнее, о ком идет речь в книге? Его основная мысль очевидна: наш народ — булгарский народ, а татары (под которыми Исхаки подразумевает монголов), придя в регион Волги и Урала и оставшись в меньшинстве, были ассимилированы и поглощены булгарами. И это — отправная точка. Зачем же тогда белое называть черным? Если ты не согласен с автором, критикуй его, дай аргументы, назови "булгаристом" или каким-нибудь словом похлеще (когда-то Насретдин аль-Худжаши не стеснялся этого, даже несмотря на свою некомпетентность в истории — см. его статью в одном из номеров журнала "Шура" (1907-1918гг.). А может быть, в этом случае молчание — знак согласия! Тогда нужно и писать в соответствующем духе. Ведь Гаяз Исхаки отнюдь не относится к разряду "неприкасаемых". Но нет, молчание вовсе не означает согласия "исхаковедов". В лучшем случае это — хорошая мина при плохой игре, в худшем — раздраженное молчание, молчание стиснув зубы. Выступить против одного из "столпов" национальной культуры не хватает смелости и наилучшим выходом представляется, естественно, притворство. Книга — о татарском народе, а что там пишет автор о каких-то "булгарах" — неважно. У вас есть возражения? Нет возражений? Ну тогда просто читайте книгу и не обращайте внимание на смущающий и озадачивающий этноним. Сумятицы в умах нам не нужно, тем более в условиях, когда мы все объединяемся вокруг идеи "золотоордынских корней". Ну была блажь у Исхаки, да нам то что с того? Забудьте, ничего не было … Примерно так рассуждает сегодня большинство "исхаковедов", но, конечно, написать об этом открыто, они, видимо, стесняются.

Копошение спецов и критиков, их попытки замолчать очевидные истины — все это, конечно, мелко и ничтожно по сравнению с гигантской фигурой Исхаки и его знаменитой книгой о булгарском народе… Особо подчеркнем, что булгарская историческая наука, несмотря на отдельные достижения (труды Шихабетдина Марджани (1818 — 1889), Хусаина Амирхана (1814 — 1893) и некоторых других) к концу XIX века сделала лишь первые шаги на пути к подлинному осмыслению прошлого. Несомненно, что приступая к такой серьезной работе как "Инкыйраз", Исхаки изучил, то что было возможно, касающееся истории. Он благодарит авторов новых книг — "дальновидных и ярких личностей", которые "напомнили нам, что есть в мире такой народ — булгары". И снова вспомним о ваисовским движении, неустанной борьбе "брадаров" (так называли себя участники движения) и их непоколебимой воле к победе. По воспоминаниям известного троцкиста-татариста Мирсаида Султангалиева (1892 — 1940), ваисовцы вели активную работу и среди учеников Татарской учительской школы (если учесть, что Султангалиев сам закончил эту школу, думается, его словом можно доверять). Быть может, Исхаки познакомился с идеей национального возрождения именно в годы учебы в этом заведении, хотя 1898-1902 годы были как раз временем сильных гонений на ваисовцев со стороны царского правительства. Тем не менее, отдельные пропагандисты могли оказать известное влияние на учеников. И все же, главным, было, думается, не это. Булгарское самосознание не могло быть задушено во всех слоях общества, начиная от крестьян и кончая образованной средой. В конце концов, "Фирка-и-наджия" была лишь одним из ярчайших проявлений этого самосознания, представляя из себя авангард булгарского национального движения.

Характерно, что незначительная часть первого поколения булгарских историков нового времени (Шихабетдин Марджани, Каюм Насыри аль-Булгари) отличалась склонностью к компромиссу с официальной наукой, которая, в основном, называла булгар XV – XX вв. прозвищем монголов «татары». Однако, во многих случаях эти историки в своих трудах все равно подчеркивали, что Волго-Урал – это булгарская земля, а булгары — ее коренные жители. При этом практически все булгарские писатели следовали поздней национальной исторической традиции, в полном соответствии с которой Таджетдин Ялчигул аль-Булгари (XVIII в.) говорил о Булгарии, граничащей с Бухарским ханством, а Мухаммед Гали Чокрый аль- Булгари (XIX в.) приравнивал ее к седьмой части земной поверхности.

Следующее поколение историков и, прежде всего, Ризаэтдин Фахретдинов и Гайнетдин Ахмеров уже не страдали комплексом "раздвоения". Первый прямо писал, что булгарские тюрки и сейчас (строки начала ХХ века) живут в волжско-уральских губерниях. Второй в своей брошюре "История Булгара" без обиняков говорит: "Мы называем себя булгарами".

Для Гаяза Исхаки в 1902 году также не существовало никакой дилеммы относительно национального этнонима и названия своей родины. Все было очевидно и ясно. Более того, он считал булгарами всех мусульман "внутренней России".

…Мухаммед-Гаяз Исхаки очень многое пережил за свою беспокойную жизнь. Его борьба была перманентной (вспомним лермонтовское "как жизнь скучна, когда боренья нет"), его идеализм в этой борьбе — безграничны, стойкость и мужество — достойными высшей похвалы. Тюрьмы и ссылки (особенно в далекой архангельской Мезени) не могли, естественно, как-то поколебать волю к борьбе у этого человека. Лишь в 1913 году он был освобожден по амнистии в связи с 300-летним юбилеем царского дома Романовых, но без права проживания в Казани и окрестностях. Далее мы видим Исхаки в Петербурге, где он издает газету "Иль" (Страна), а после закрытия ее властями перебирается в Москву и возобновляет выпуск газеты, но уже с другим названием — "Сюз" (Слово).

После февральской революции 1917 года писатель активно включается в политическую жизнь мусульман России и назначается руководителем департамента внешних дел Милли Меджлиса (Национального парламента). Но как социал-ревлюционер Исхаки не принимает октябрьский переворот и навсегда покидает отчизну. Кочевая жизнь становится его спутником: Северный Китай (Харбин), Берлин, Париж, Варшава … Издает газеты "Милли юл" ("Путь нации"), "Милли байрак ("Национальное знамя"), по-прежнему занят литературным творчеством. Большой резонанс имела его брошюра "Идель-Урал", изданная на булгарском, русском, французском, японском и польском языках.

…Вслед за вторжением германских войск в Польшу (сентябрь 1939г.) Исхаки был вынужден уехать из страны и перебраться в Турцию. Там ему суждено будет прожить остаток жизни. Сначала Исхаки-Иделле (согласно турецкому закону, принятому при Ататюрке все турецкие граждане обязаны были иметь фамилии по европейскому образцу) живет в Стамбуле, потом переезжает в столицу Анкару. В последние годы ведет переписку с соплеменниками из других стран, в частности, Финляндии. В одном из писем, названном им "Духовным завещанием", он обращается к юной девушке Хамиде из Тампере. В письме содержатся размышления писателя о судьбе тюркского мира, истории тюркских народов и перспективах их развития. И вот что пишет классик булгарской литературы о своей нации: "Обратимся теперь к нашему, т.е. волжско-уральскому народу. Кто это — тюрки или татары? В V веке нашей эры в Поволжье основываются Булгарское и Хазарское государства. Все их население — тюркское. В тот период эти государства играли чрезвычайно большую роль в торговых отношениях между Европой и Китаем, сохранении мира в регионе. Около восьми веков (Булгарское государство) развивается совершенно самостоятельно. В 992 году его население принимает ислам. Народ этого государства — булгары, говорившие на тюркском языке. В первой четверти XIII в. в Поволжье вторглись двадцать туменов из войска Чингиз (хана) и присоединили Булгарию к Монгольскому государству. Большинство воинов из этих туменов (1 тумен=10000 воинам — Р.К.) остались в Поволжье. 18 туменов из двадцати были сформированы из разноплеменных тюрков, а два составляли монголы, называемые "татарами". Так как и Чингиз хан и его знать также носила имя "татар", то русские распространили его на всех (тюрков) пришедших (на Волгу). В подражание русским нас стали называть "татарами" и европейцы. Однако два тумена татар очень быстро растворились среди тюрок, потеряв свой язык и религию и стали мусульманами. Из этого и без всех объяснений очевидно, в какой мере мы тюрки и до какой степени татары. Народ, населяющий Поволжье и Приуралье — тюркский народ. Конечно, у нас есть небольшой процент монгольской, калмыцкой, финно-угорской и русской крови. Но подавляющее большинство народа и причем, наиболее цивилизованное большинство, всегда составляли булгары …".

Этот отрывок из "Духовного завещания" Исхаки булгарской молодежи очень красноречив. Автор неизменно верит в лучшее будущее своего народа, как верил он в него и в дни, когда, раздираемый неизбывной душевной болью, писал свой "Инкыйраз". И тогда и в 1954 году, незадолго до смерти, он неизменно оставался одинаково верен своему идеалу, своим принципам, своей борьбе.

Для кого писал Гаяз Исхаки? Очевидно, что для тех десятков и сотен тысяч людей, которые стремились помочь возрождению булгарского народа.

Среди них были и мои предки — Хафизетдин аль-Булгари, ревнитель веры, языка и обычаев, широко известный не только в родном селе Бэрэнге (ныне — Параньга в Мари-Эл), но и далеко за его пределами, его сын Ахмед, написавший учебник по булгарскому языку ("тюрки булгари"), Мухаммед-Зариф аль-Булгари из аула Айша, Шайхетдин аль-Булгари — имам аула Бараска, Мухаммед-Гариф аль-Булгари, полвека посвятивший делу просвещения и его сын, мой дедушка Мухаммед-Наджип аль-Булгари, автор истории родной деревни Кунгер Атнинской округи, репрессированный в сталинские годы … Я пишу об этих дорогих мне людях, потому что как их потомок чувствую необходимость хотя бы частично отдать долг их памяти. Их тесное духовное родство с Мухаммед-Гаязом Исхаки несомненно. Они служили общему делу — просвещению булгарского народа, а что может быть выше такого служения? Да снизойдет на них милость Божья…

…Сбылись ли предсказания Исхаки, изложенные им в "Вырождении через двести лет"? Отчасти да, отчасти нет. Испытания, выпавшие на долю булгарского народа за прошедшие 100 лет, были неимоверно тяжелы, но он держался, держался из последних сил даже в годы, когда уже ничто не могло внушить оптимизм. Некоторые пали духом, большое количество булгар смирилось или вынуждено было смириться, но нет, народ с такой историей с таким фантастическим духовным потенциалом не имел права покидать сцену истории. И он не покинул ее. А антиутопия Мухаммед-Гаяза Исхаки при всех громадных изменениях мировой и национальной жизни по-прежнему остается тем воззванием, обращением, предупреждением, наконец, программным заявлением, о котором мы никогда не должны забывать.

Рашид Кадыров, 2003 г.

* * *